Жизнь на грани смерти
Воспоминания Лидии Большаковой о голодном и холодном детстве в военные годы
17 июля 1941 г мама родила четвертую дочку, а папа рано утром 18 июля ушел на призывной пункт. Со старшей 6-летней сестренкой мы пошли к маме в роддом. Я стучала в окно и плакала: «Мы одни, папы нет, он ушел на войну». И тут началась бомбежка, маму оттаскивают от окна, а она кричит: «Там мои детушки». На другой день мама стала седой.
Большакова Лидия Викторовна родилась 22 июня 1937 года в поселке Волоховстрой, что в 80 км от Ленинграда. Проработала на «Химпроме» 41 год до 2007 года.
- Мои 4 года войны были отмечены голодом, страхом и бомбежкой. Нас у родителей было 4 дочери: 6 лет, 4 года и 2 года и новорожденная. Родители работали на алюминиевом заводе. Алюминий был стратегическим сырьем, поэтому немцы начали бомбить завод и городок с первого же дня. Самолеты летали низко, сбрасывали бомбы, взрывы, свист пуль; из репродуктора постоянно объявляли: «Воздушная тревога». Это был ужас, кошмар. Люди с безумными глазами от страха прятались в щели, в бомбоубежища. Мужчины шли на призывные пункты, папе дали отсрочку 2 недели на время заживления ожогов от горячих капель алюминия, руки у него были забинтованы.
Через две недели после того, как папу забрали на фронт, нас эвакуировали. Все, что можно было на нас надеть, было надето. На одной руке у мамы 2-х летняя дочка, на другой двухнедельная, за подол держались я и старшенькая, за спиной рюкзак. Посадили нас в грузовик, потом в поезде в вагон для скота без полок и лавок. Везде затмение. Поезд сутками стоял на запасных путях, пропускали военные эшелоны на запад. Ехали 2,5 месяца. Поезд не раз бомбили, вагоны горели. Во время бомбежек мама не покидала вагон, собирала нас в кучу, накрывала собой, считала, что если погибнем, так все вместе. Мама вспоминала, что, к счастью, в наш вагон ни одна бомба не попала.
Однажды после бомбежки при формировании нового состава мы сидели на вокзале, и была объявлена посадка. На перрон пропускали беженцев с детьми. Одна пара, мужчина с женщиной, предложили маме помощь, взяли меня на руки, прошли на перрон и бросили меня. Кругом крики, толкают, топчут. Я очень испугалась, плакала, кричала. Мама шла, видимо, недалеко. Сестричка услышала меня и привела маму на мой голос. С тех пор страх большого скопления людей у меня остался. Как выжили, что ели – не помню. В памяти остался один случай. На каком- то полустанке напротив нас остановился вагон санитарного поезда. Санитар, увидев нас грязных и голодных, положил в наш кофейник (другой посуды не было) горячей пшенной каши. Говорит: «Ешьте быстрее, еще положу». Мы торопились, ладошками черпали кашу, обжигались, но добавку получить не успели - санитарный поезд ушел.
В Горьком было распределение. У родителей в Чувашии были родственники. Так мы оказались в селе Русская Сорма. Поселили нас в домишке о трех оконцах, худая крыша, дыры в стене затыкали соломой, от дождя спасались под столом и под кроватью. Соседи дали нам связку лука и чугунную печку, на которой пекли лук. Документы или карточки, по которым мы могли бы получать какую- либо помощь, председатель – пьяница, скрыл. Обнаружилась эта подлость только после войны. Мама начала работать на овцеферме, но ее заработка не хватало. Постоянно голодали. Соседка приносила картофельные очистки, мы их жарили на чугунной печке – это было наше лакомство. Иногда из-за пазухи соседка доставала пару картофелин для супа. Весной и летом спасала трава: крапива, лебеда, анис, первоцвет шкерда, дикий лук.
Случаев, когда жизнь была на грани смерти, было немало. Вот один из них. Была страшно холодная зима, какой год, не знаю. Мы все лежали, видимо были в голодном обмороке. Мама решила, что мы умерли, и пошла куда- то прочь от села, чтобы покончить с собой. Но вернулась, надо же похоронить, а то так и будут дети лежать в избушке. Вошла, услышала писк, ощупала нас и ахнула: «Живые». Вышла во двор, куда хотела идти? И тут увидела овцу, прижавшуюся к стене. Это, конечно, была божья помощь! В отчаянии она зарезала ее, сварила бульоны и, таким образом, потихоньку ставила нас на ноги. Надолго ли хватило этой овцы?
Летом старшая сестра работала в поле с мамой, зарабатывая трудодни. Серпом отрезала мизинец, он держался на одной коже, быстро завязали и ведь прижился! А я в 5 лет оставалась дома за хозяйку, на мне были младшие: 3-х летняя и 10-месячная сестренки. Варила в чугунке картошку, палочкой проверяла готовность, толкала чугунок, вода проливалась, картошку снова собирала в чугунок. Рубила топором хворост.
Папа вернулся с Японского фронта в 1946 г. контуженный, больной, перевез нас в Чебоксары на Чапаевский поселок. Получил комнату 10 кв. м в бараке, сделал палати, где мы спали. Хлеб – по карточкам, весной в поле собирали мороженую гнилую картошку, из которой мама пекла оладьи, летом и осенью собирали ягоды, грибы, яблоки. Жизнь потихоньку налаживалась.
В День Победы особенно остро вспоминается голодное, холодное детство в военные годы. Мы, дети, благодарны нашей удивительной маме, которая нас спасла. Об этом никогда не забыть. Из нашей родни на фронт ушли 7 человек, вернулись двое, 8 детей остались сиротами.
Вечная память не вернувшимся с поля боя!
